Божественная Дитрих (Марлен Дитрих)
Никто не предрекал этой неказистой девченке мировой славы. Ее мама — ярая католичка и настоящая германская аристократка — воспитала дочь Марию Магделену фон Рош в строгости, считая, что приличная женщина не может работать в кино и разговаривать с мужиками. Один бог знает, как удалось девице уговорить мама, чтоб та дозволила ей обучаться театральному искусству.
Ее кинодебют сначала 20-х годов в кинофильме “Трагедия любви” все равно прошел незамеченным. Вобщем, в это время она была увлечена покорением другой верхушки: безвестная статистка втюрилась в красавца и сердцееда берлинского кинодеятеля Рудольфа Зибера. Покорить настоящего арийца оказалось тем труднее, что ее мама всячески противилась развитию романа дочери с человеком “из грешного мира кино”. Строгая мама только через год официальных ухаживаний дозволила Зиберу жениться на ее дочери. Мог ли знать юный бабник, что на всю жизнь остается “добряком Руди” — тихим и всепрощающим подкаблучным супругом одной из самых экстравагантных и темпераментных актрис XX века?
Но ранее было еще далековато. И только случайность дозволила в конце концов статистке берлинского музыкального ревю привлечь внимание принципиального режиссера Джозефа Штернберга. Конкретно он рассмотрел в ее маловыразительном и плоском лице с неверными чертами какую-то манящую тайну. “Это лицо обещает многое”, — произнес он тогда своим ассистентам, разглядывая на пленке чрезмерную неровность лба, очень широкие скулы, томные веки и вздернутый нос. За этими недочетами режиссер рассмотрел другое: непомерно длинноватые ноги, маленький хрипловатый глас, сводящий парней с мозга, и настоящий европейский аристократизм.
“Тайну”, покорившую потом весь мир, сотворили из нее гримеры и операторы. С того времени эту даму снимали только при освещении сверху, с удивленно вздернутыми выщипанными ниточками бровей, обильным гримом глаз и эффектом впавших щек, достигнутым линией румян. Конкретно таковой стала она в кинофильме “Голубой ангел”, после которого и пробудилась известной.
“Голубой ангел” стал пропуском в Голливуд для их обоих. Марлен бросила в Германии супруга и дочь и полетела навстречу собственному светлому будущему, запротоколированному в договоре со студией “Парамаунт”.
В Голливуде она продолжала играть роли певичек, дам полусвета и падших дам. Трагичная судьба ее героинь в купе с стилем оскорбленного плюсы и настоящими аристократическими манерами, которые не в состоянии были скрыть вульгарные тексты и костюмчики, посодействовали Марлен выделиться посреди иных проходных актрис. Равномерно она становится не только лишь олицетворением женской красы, да и законодательницей самых скандальных мод в Америке.
Она искусна привлечь к для себя внимание. Скандальные для тех лет фото (в брючном костюмчике, мужской рубахе и галстуке, с сигаретой в пальцах, на большенных каблуках и с презрительно-удивленным выражением лица) Марлен принудили весь мир уяснить ее имя. Имя, которое соединяет внутри себя ласку и пощечину. Неустойчивая, как и ее имя, экспансивная, нервная, впечатлительная, способная на самые внезапные поступки, она была царицой эпатажа, гвоздем хоть какого приема и неиссякаемым источником вдохновения для сплетен репортеров.
Всю свою жизнь оставаясь легитимной фрау Зибер, Марлен Дитрих знала толк в неповторимой эротике, она искусна соблазнять самых взыскательных парней каждый раз по-разному, никогда не уставая и не давая собственному воображению иссякнуть. Одним из ее “образов”, которым она лишала рассудка собственных любовников, был образ юноши. В мужских штанах, выставлявших напоказ ее нескончаемые ноги, рубахе и галстуке, с зализанными вспять волосами, игриво прикуривая сигарету… Посреди ее любовников были недлинные и страстные увлечения, а были практически замужние дела на десятилетия.
Сложными и мучительными были ее дела с с Эрихом Марией Ремарком, который предназначил ей собственный именитый роман “Триумфальная арка”, где вывел ее в виде прелестной Жоан Мадо. Посреди ее довоенных увлечений был и актер Юл Бриннер, которому конкретно ее чутье посодействовало нащупать путь к сердечку американской публики.
Самым страстным ее увлечением стал Жан Габен, который в конце концов практически бежал из Америки во Францию от бурного напора эмоций голливудской поклонницы. Марлен не смутилась дезертирством обожаемого мужчины, она бросила Голливуд и последовала за ним в послевоенный Париж.
Это бегство из страны, где она имела громкий фуррор, стал роковым для ее кинокарьеры. За три года, что пригодились Марлен для окончательного разрыва с Габеном, в Америке ее просто запамятовали. Возвратившись, она получала в фильмах второстепенные роли, но с огромным фуррором попробовала себя в шоу-бизнесе, объехав с единственной программкой “Шоу одной женщины” весь мир…
Но самым близким из любовников стал ей Эрнест Хемингуэй. С ним она, переписываясь и время от времени встречаясь, до конца поддерживала духовную дружбу, напоминавшую дела супругов с огромным стажем. “Каждая встреча с Марлен переполняет мое сердечко радостью и делает меня счастливым. Как ей это удается — это ее красивая тайна”, — написал в один прекрасный момент Хемингуэй. А он знал толк в женской любви.
Его погибель она пережила в особенности тяжело. “Я овдовела во 2-ой раз”, — произнесла она об этой потере. Ее же легитимный супруг на всю жизнь остался ей верным другом, безопасным и необидчивым Руди, так же неприметно ушедшим из ее жизни. Марлен пережила всех собственных парней. Она погибла весной Одна тыща девятьсот девяносто два года в собственной парижской квартире, будучи практически ровесницей собственного века.